"Переплюнувшему" Пушкина
Всё пройдёт,
словно сказочный сон,
Рассосутся
рубцы недомолвок –
Так твердят и
твердят в унисон
Мои книги с
прогнувшихся полок.
Ты однажды
проснёшься, как все
Свою душу
вытряхивать выйдешь –
Но оставишь
лишь пыль на росе,
А вот грязи
обид – не увидишь.
Всё растает
как мартовский снег,
И как снег –
почернеет былое…
Лишь
подёрнется дымкою лет
Твоя
исповедь пред аналоем.
И, прокляв,
портупею побед
И наград ты
отринешь у Двери.
Но твой рай –
обратится в клозет,
И не ангелы
встретят, а звери…
1997
* *
*
На утёсе
инфляций и боли
Мы в цепях
раздраженья висим.
Перепутались
судьбы и роли –
И неясно:
где лица, где грим…
Печень
совести вновь кровоточит, -
И опять
прорастает за ночь.
А обида
ярится как кочет,
Но не в
силах хоть чем-то помочь.
Только годы
свистят точно пули –
Мы всё та же
живая мишень!
Всю страну
обложили, надули.
И над всем –
безысходности тень…
1999
* * *
Я уверен,
что вырву победу
Из зимы
коченеющих рук.
И домой
возвратившись к обеду,
Позабуду
осенний испуг.
Будет боль
догорать словно факел,
И чадить на
весеннем ветру.
Я устал от
мистической драки.
И теперь,
как «пророки», я – вру.
Всё равно,
мне достанутся лужи
И ночных
фонарей хоровод.
Я копаю
сомнения глубже,
Но упёрся в
познания свод.
Сердце
молится. Чаще и чаще
Запекается
кровь на губах.
Символизма
пригублена чаша,
И играет
растрёпанный Бах.
1997
* * *
Ах, как
кружит, швыряет, несёт,
Бьёт о
скалы, как пенную хмарь.
Сердце
рвётся, сгорает, поёт –
Йеремией я
плачу, как встарь.
Серым волком
несусь по степи:
Половецкие
пляски в глазах!
А вокруг –
всё танцуют огни,
Да за Сулой
вздыхает Аллах.
2001
* *
*
Поэзии в
России нет:
Остались
кобели да суки.
Но Библия и
партбилет
Спасают от
осенней скуки.
Поэзии в
России нет.
2000
* * *
Здесь
херувимы с серафимами
В торговый
выстроились ряд.
Злодеи с
подленькими минами
Купить
прощенье норовят.
Здесь
проститутки с наркоманами,
Генсеки и
весь прочий сброд, -
Всю жизнь
меряют стаканами,
Иных не
знаючи забот.
2000
* * *
Ах, деревня!
Три берёзки,
Трактор да
навоз!
До чего же
все вы плоски,
Гении берёз!
Бьёте в
грудь, рубахи рвёте,
Плачете
навзрыд!
Перепачкались
в помёте
Стареньких
обид.
Лишь в
стихах вы и умели
Родину
любить.
Вышло что ж
на самом деле –
Стыдно
говорить.
На халяву
кушать водку,
Соблазнять
актрис,
Пахнуть
луком и селёдкой –
Вот ваш
бенефис.
2000
* * *
Этот город,
знакомый до слёз…
И смеялся
над ним я до коликов:
Как один
здесь поэты берёз
Защищали
диплом алкоголиков.
2000
* * *
Нищая баба в
халате дырявом,
Пьяная в
стельку – ползёт.
Грязь
собирала по сточным канавам,
Жизнь
форсируя вброд.
Рот
перекошенный, глазоньки – в кучку,
Патлы
свалялись в комок.
Эй,
рифмоплётчик, пожалуйте ручку! –
Родина,
мать, вас зовёт!
2000
* *
*
Кому бы
родину продать,
И груз
поэзии в довесок,
И жизни
нотную тетрадь,
И слёзы у
иконных фресок?
Тридцатилетняя
тоска
Скитанья по
чужим подъездам…
Удачи пуля –
у виска,
И смерть –
парение над бездной.
2000
* * *
А нам: что
Путин, что Распутин –
В России
невозможно жить.
Понатащили
столько мути,
Что потеряли
правды нить.
А нам: что
Сталин, что Никита;
Что
Александр, что Николай –
Всегда и
всюду – волокита
И воровство,
и перелай.
Какие, к
чёрту, патриархи
И обновленья
новый свет,
Когда мы все
здесь перестарки,
Когда на
всех – один билет?…
Взорвать бы
на хрен электрички,
И рельсы в
светлые года.
У мавзолея
вспыхнуть спичкой,
Чтоб не
воскреснуть никогда.
2000
Баллада о турнире
Душа – как высокий хрустальный бокал,
Все тянется к небу в надежде,
Вот час золотой избавленья настал,
Все стало знакомым, как прежде.
Как латы горят, как герольды трубят.
Как плещутся в небе знамена!
Последний мальтиец, покинувший ад,
Не знает сомненья закона.
Турнир, где прославят не Дам, и не стих,
Не льва, не орла и не тигра…
Я меч опустил, я в молитвах затих:
Я знаю, что всюду – интриги.
Познать и поверить, что боги – как мы –
Мучительно больно, но все же:
Пусть пенятся наши больные умы,
Пусть кривятся демонов рожи!
Мы здесь, чтоб сразиться за Честь и себя!
За нами – король, бог и слава.
Но мысли клубятся: здесь в чашах – вина!
И льется сурма иль отрава?
Последний мальтиец – судья и палач.
А черная риза – как ворон.
И трубы герольдов, как девичий плач,
И всюду туманы и морок.
Мы встали с колен, целовали мечи,
Клялись на священных знаменах,
Что каждый из нас паладином в ночи
Пройдет в послушанья оковах.
Но гордость бойцов не давала идти:
Швыряла в турниры и битвы.
И ад зародился у нас же в груди,
И стали пресны нам молитвы.
О, как мы похожи: и я, и мой враг!
Последний мальтиец смеется:
И вдруг шевельнулся змеёнышем страх:
А чем этот бой обернется?
Как кони хрипели, как били хвостом,
Как в кровь рвали рты и удила!
И что же нам делать с Крестом и постом,
Когда миром правит лишь сила?!
Мечи танцевали в ослабших руках,
И лапы как клещи сдавили.
Но каждый из нас как застыл в стременах,
Мы стали легендой из были.
Глядели в глаза мы: и враг мой, и я.
Мальтиец судьей возвышался.
И вдруг стала ясной нам суть бытия:
Здесь я сам с собою сражался…
20
ноября 2002
Сентябрьские святцы
* * *
Языками
костров лижут небо осенние песни,
Грустный
ветер теребит опавшее золото слов.
И
как змейка – Любовь! Но её не услышать, хоть тресни,
Ведь
хозяйка она, ну а ты – её вечный улов.
Здесь
пурпурные крылья взметнулись над городом сонным,
И
туманная хмарь разлилась, словно в речке – весна.
Перед
ликом мечты, ощутив себя страшно бездонным
И
бездомным мальчишкою, чую проклятия Сна.
Но
танцует огонь! Разметались лазутчики-тени,
И
шарахнулись в ночь, утащивши тоску за собой.
С
моей боли теперь только Осень взимать будет пенни,
А
закроет долги только жизнь, уплативши Судьбой.
1995
* *
*
Кофе недопитый. Облик кочевряжный:
Над морошкой Морок мокнет под дождём.
Морок – настоящий, я – почти бумажный.
Мы торчим на месте: плачем, но идём.
Лешие да черти на пеньках тоскуют,
Звёзды в странном вальсе с облаком кружат,
Ведьмаки русалок в озере милуют…
Заплутались мысли – не вернуть назад!
1995
* * *
Мы днем опять ходили по
гостям,
И ты садилась на мои колени.
Ты, словно бы, внимала
новостям,
А я следил, как удлинялись
тени.
Волос твоих пьянящий аромат,
Касавшийся щеки моей
небрежно,
Был для меня сильней мечты
стократ,
Он воскрешал оплеванную
нежность.
Как видевший мистерии масон,
Как вечный жид, не знавший
искупленья,
Я погружался в жизни сладкий
сон,
Где спутались реальность и
виденья.
И плакала в душе моей
гармонь,
Глушившая молитвы
староверца.
А я, накрыв рукой твою
ладонь,
Почувствовал, как бьется в
пальцах сердце.
2000
* * *
Нажми на пульте кнопку «PLAY»
И прыгни сквозь экран.
Здесь сотни видео-ролей,
И сотни странных стран.
Забудься в них часа на три,
И стань героем дня.
Штрихи падения сотри,
Мечтой печаль дразня.
Не верь словам больших
людей –
Они привыкли лгать,
Ведь в паутине их идей –
Проклятия печать.
Пусть будет все как в страшном сне:
Не бойся, не моли!
Живем мы в пакостной стране,
Но ты ее люби.
1995
ИСХОД
1
Пенопластовый
замок остался в степях Казахстана.
Отшумели
балы, и мечи заржавели вассал.
Но
картонные рыцари вслед мне талдычат упрямо,
Что
бы я, их король, своё войско в огонь не бросал!
И
трепещут штандарты на древках над замком высоким,
Но
не слышу я речи на трёх неживых языках.
Моё
детство ушло, но ему я обязан был стольким! –
Ведь
оно до сих пор в моих рыцарских живо стихах.
Там
принцесса томится в пещерах Драконьего света,
С
неразгаданным именем, звонким, как песня волны…
В
геральдических книгах, увы, не нашел я ответа,
Как
на синем щите начертать мне священные сны.
1995
2
Моя
юность рассталась с наивною верою в чудо.
Беззаботность
ушла. Мне остались осколки мечты.
Так
с уходом гостей остается немытой посуда…
Но
уходит и боль, и забылась она ведь почти.
Полупьяных
дорог километры в лесах полусонных,
Что
по шпалам луны я ногами измерил не раз,
Не
тревожат почти, а ведь был не из очень я скромных,
И
любил озорство и невинность весёлых проказ.
И
пред камнем судьбы я стою на дорог перепутье,
Ухмыляясь
заумности глупо оброненных фраз;
Что
поэтов, мол, нет, ну а мир – утопает в распутье….
Ну
так что же с того? Мне чужие слова не указ
1995
* * *
Мне места в жизни не досталось…
В карманах джинсовых – дыра.
В душе – свечой горит усталость.
Я – сторож слёз. В обход пора.
1996
