Я стоял на вершине горы, раскинув руки. Ветер свистел в ушах, создавая иллюзию полета. Давно я мечтал об этом: оттолкнуться от земли, взмахнуть руками, и полететь. Вот так просто, нарушая все физические законы и табу. Мечта, идущая из раннего детства, сны, владевшие мной десятилетиями — все это было на одной чаше весов, а на другой — здравый смысл. И, все равно, я не мог отказаться от веры, что однажды поднимусь в небо. К примеру, шмель — толстый, как пивной бочонок его не могут удержать такие тонкие крылья, но он не знает об этом и спокойно летает. Или майский жук — вот где загадка природы! Он куда как тяжелее шмеля, он тоже не слышал о законах аэродинамики, но самим своим существованием опровергает всю нашу науку. Я стоял, и меня буквально накрывало желание оттолкнуться от кромки скалы, прыгнуть в бездну, где река лениво застыла в ущелье маленьким прудиком, туда, где убегает дальше ленивым хвостом объевшегося дремлющего питона, задеть пальцами ног серебристую, блестящую в лучах заходящего солнца, воду, взмахнуть руками — и полететь как раз в тот горный разлом, сквозь который солнце все еще пробирается в полумрак ущелья. Подниматься все выше, выше, прямо в луче, не видя дороги, зажмурив глаза и от невозможности глядеть на солнце, и от страха: вдруг не получится! И только потом, наверху, почувствовав поток воздуха, увлекаемый этим ветром в сторону и от утеса, и от реки, и от буреломов леса, по которым я продирался на утес, только тогда открыть глаза и торжествующе посмотреть вниз, на мир, в котором я мечтал. Мир, который стал мне слишком маленьким, вселенная, из которой я вырос как мальчишка из шортов. Вернее, вылупился как бабочка из гусеницы, потому что все соплеменники остались там, внизу, лелеять свои животы и амбиции. Конечно, я знал, что я не лечу, а просто стою на краю. Но я верил, что однажды придет тот день, когда за спиной вдруг надломится невидимый панцирь и огромные прозрачные стрекозиные крылья с шумом вырвутся на свободу. И вот тогда я взлечу! Внезапный гул самолета оборвал мои мечты. Да, это просто ветер изменил направление, вот до меня и донесся звук, но мне показалось, что самолет был вовсе не из железа, что это хитро замаскированный зверь, прикидывающийся «Илом», так же, как я притворяюсь обычным нормальным парнем. Да, на мгновение мне почудилось, что чудовище подкрадывалось ко мне с подветренной стороны, но я почуял его и оно, обернувшись, взревело на полмира. Зверь рыкающий. Тот, кого нет, но кто рычит. И я качнулся в сторону обрыва. Нет, ну надо же так! И-е-ех! Я упал, ободрал локоть, но схватился рукой за выступ. Ладони разом взмокли от напряжения. Меня, как маятник, по инерции, повело в одну сторону, потом — в другую. Я изловчился, схватился за второй уступ, подтянулся. Ноги все еще болтались в пустоте, не находя опоры. Еще немного, еще чуть-чуть! Есть! Под подошвами каменная твердь. Рывок, еще рывок! Я схватился за новый выступ. Вот и пригодились занятия на турникете. Я подтянул тело на дрожащих руках и выполз на обрыв скалы. Еще рывок! Я уже весь на выступе, но подниматься на ноги все еще страшно. Сердце колотится, как сумасшедшее. «Но все-таки однажды я взлечу! Всем вопреки! Да просто назло»! — Я выдыхаю эти слова по слогам, как заклинание. Я не верю в них, но так приятно их слышать особенно сейчас, когда опасность задела крылом, но миновала. Ползу около метра по-пластунски, и только потом сажусь. Руки нервно трясутся, рубашка прилипла к спине. Однако нет ощущения, что на этом все и кончилось. Я чувствую чей-то взгляд. Не злой, нет, любопытный. И все-таки от этого не по себе. Если это зверь, то он кинется на резкое движение, но убежит от громкого звука. Однако у меня с собой нет ни пистолетика, ни шаманского бубна, ни факела, чтобы разогнать красным цветком всех местных шакалов. Впрочем, шакалов здесь нет. А вот лисицы и волки, говорят, имеются. Лишь бы тот, кто наблюдает, не решил, что я — легкая добыча. Я медленно сунул руку в карман, достал складной ножик, тот, которым я обычно подрезаю грибы, вытащил ржавое лезвие, и осторожно поднялся на ноги. Рядом с выступом шевельнулись кусты. Значит, я не ошибся. Если это хищник, он, наверняка, быстрее, и тогда у меня просто нет шансов. Лишь бы зверь был всего один! Почему он не напал, пока я беспомощно болтался над пропастью? Почему он не прыгнул на спину, когда я стоял с закрытыми глазами, вдыхая в себя мелодию ветров? Почему он медлит? А если это человек? Но что ему нужно здесь, в глухом месте? — Ты кто? — Мой голос предательски дрогнул, но я не боюсь, нет! Он внезапно и бесшумно вышел из кустов, но не оттуда, где шевельнулись листья. Вот тут мне стало не по себе. Это была огромная черная псина с жирным загривком и белым треугольником на лбу. Наверное, это был волк. Я в этом просто не разбираюсь. Те волки, которых я видел в зоопарке были жалким подобием этого зверя, и они были серыми. И глаза у них были желтые, потухшие, как грязные ночные фонари. В зрачках же этого зверя плясало холодное любопытство, уверенность в своем превосходстве, ленивая грация сытого вожака. Вот на кой я отправился в лес один? Но я же не знал, что звери бродят так близко к городам! Тут до дома километров восемь — не больше. — Не подходи. — Сказал я неуверенно. — Хуже будет. В глазах волка зажглось веселье. Мне даже показалось, что он сейчас опрокинется на спину, схватится лапами за живот и начнет хохотать. Я осторожно двинулся от края обрыва навстречу зверю. Волк вдруг поднял загривок, ощерился и поднял хвост. Я сжал в руке складной нож. До боли в пальцах. Я понимал, что это не поможет, но так у меня была хотя бы тень надежды. Волк издал жуткий горловый рык. Не залаял, не завыл, а именно рыкнул. Что-то не так было с этим зверюгой. Впрочем, что я, городской мальчик, знаю о животных? И он оттолкнулся, прыгнул прямо на меня. Я вдруг осознал, что меня сейчас просто придавит к земле. Кажется, волки рвут сонную артерию. Он метит в шею. Я присел и выкинул вперед обе руки, судорожно сжимая свое игрушечное оружие. Мгновение — и черная туша пролетела надо мной, приземлившись за спиной, на самом краю обрыва. Несколько мгновений я не верил своему счастью. А потом я услышал жалобный вой того, кому волк впился в горло. Я понял, что волк напал на другого хищника, чтобы защитить меня. Как это могло быть — я не понимал. Обернуться было страшно. И все же я переселил себя. Там, в двух шагах от пропасти, свились клубком два зверя: черный и серый. И мой, с белым пятном на лбу, явно побеждал. Меня лихорадило. Ни разу в жизни я не видел настоящей дикой схватки. Не чувствовал, как сладко пахнет кровь из рваной раны. Я даже подался вперед, завороженный тем, как душа вытекает из раненого вместе с кровью. А потом с меня наваждение вдруг спало, и я побежал. Господи, как колотилось мое сердце! Я несся с пологого склона вниз, в лес, к знакомым тропам, по которым гуляю вот уже полтора года, и никогда я не видел здесь зверя, страшнее белки. Я словно бы провалился в страшную сказку, в дурной затянувшийся сон! Разлапистые ветки били меня по ногам, они словно цеплялись за одежду крючьями своих пальцев. Пару раз меня хлестнуло по лицу, я влетел в паутину, но все это не имело никакого значения. Я слышал только свое громкое сопение, треск сучьев под моими ногами — и этот шум заглушал шелест погони. Впрочем, я не знал, преследуют ли меня. Я мчался прочь и радовался тому, что все еще жив. А потом моя нога попала в яму, я споткнулся, выронил нож. Все произошло в считанные мгновения, но я понял, что могу напороться на собственное же оружие. Я оттолкнулся и кувырнуться над пнем, в который лезвие вошло как в масло. Я увидел, как пролетел над этой корягой с ножиком, а потом кубарем скатился вниз, и остановился уже внизу у ручья. Мгновение я вслушивался в молчание леса. Не было никакой погони. Я вскочил на ноги и вдруг понял, что боли нет. А ведь я хорошенько приложился спиной при падении. Все было слишком хорошо. Но что-то изменилось. Мир стал другим. Его рамки словно расширились, в нос били незнакомые запахи, земля стала ближе. И вдруг я понял, что вижу все в черно-белом цвете. Я моргнул, но ничего не изменилось. С замиранием сердца я посмотрел на свои руки. Да, они превратились в волчьи лапы. В черные лапы того зверя с пятном на лбу. И я завыл от отчаяния.
Я очнулся от удара о землю. В сторону от меня метнулся кто-то большой, наверное, олень. Я слышал треск сучьев из-под копыт удирающего зверя. Я ощущал его страх передо мной. Только теперь я снова был человеком. Я поднялся с земли. Странно, что обратное превращение произошло в том же самом месте, у пня, из которого сиротливо торчал мой перочинный ножик. Мысли путались в голове. Все, что я знаю о вампирах и оборотнях, сводится к тому, что заразиться можно лишь через кровь. Но меня-то никто не кусал! Значит, они все врут, эти господа писатели, скрывают истину за страшилками. И что получается: я всегда был оборотнем? Я таким родился? Иначе почему меня защищал тот черный волчара? Что же тогда служит толчком к перевоплощению: возраст, место, страх? Где она эта страшная точка отсчета? Я забрал свой ножик. Ступать голыми пятками по земле, усыпанной иглами и шишками, ветками и редкими опавшими листьями оказалось совсем неудобно. Я никогда не ходил без обуви. И тем более никогда не слонялся по лесам нагишом. Что-то в этом было противоестественное. Почему я страстно хотел летать, но превратился не в воробья, а в волка? Одежду я нашел быстро. Там, внизу, возле ручья она лежала нетронутой. Только была слегка влажной. Я смутно помнил, что слушал ночью песни дождя и смотрел на луну, плывущую в разрывах чернильных туч. Да, обрывки странных воспоминаний наполняли меня, но из них никак не вырисовывалась общая картина событий. Я не мог сказать, сколько времени я провел в волчьей шкуре. Я даже не уверен, сожрал ли я кого-нибудь за это время... Через час я вышел из леса, пересек трассу и двинулся по площади, мимо часовенки Александра Невского, к фонтану, и дальше — к дому. И тут раздался колокольный звон. В голове словно что-то взорвалось. Я закрыл уши руками и, как подкошенный, рухнул на скамеечку. Пытка продолжалась минут пятнадцать. Потом звонарь успокоился, и я смог подняться на ноги. Меня тошнило. Во рту стоял устойчивый привкус меди, словно я нализался старых царских пятаков. Это было странно. Исподтишка я оглядел свои руки. Пока бил колокол они покрылись черной шерстью, которая сейчас таяла как мираж в пустыне. От этого открытия мне стало совсем не по себе. Как мне жить дальше, если я напичкан лживыми суевериями по самые ноздри? Теперь меня, точно, поймают и убьют. Все, что я знал о своем мире оказалось ложью. Люди красивыми сказками оплели нас, и теперь, когда мы понимаем свою суть, нам некуда становится бежать. Я живу в двух кварталах от часовни. Однажды кто-нибудь увидит мою трансформацию — и все! Финита ля комедиа. Нет никаких укусов, нет превращений в ночи полнолуния. Возможно, нет ничего из всего этого малого джентельменского набора, которым нас потчуют несколько столетий подряд. Боюсь, что мне не нужно серебряных пуль или осиновых кольев. Наверняка, это все обман! Вскоре я был дома. Пустая квартира, снятая мне родителями, напоминала сейчас тайное логово. Что ж, близость леса — это хорошо. По крайней мере, я всегда смогу спасти свою волчью шкуру бегством. Я достал из холодильника копченую курицу и бутылку пива. Если мир пропитан ложью об оборотнях, значит, должны быть и островки тайного знания. Но где их искать? Я залез в интернет и стал вбивать в поисковики нелепые вопросы, типа «Правда и легенда об оборотнях». Конечно, все что попадалось мне на глаза было смешным. Тайные знания, голливудские страшилки — я чувствовал, что все это было не просто шелухой, а покрывалом, стерегущим настоящую тайну, но не от профанов, а именно от таких, как я. В ярости я ударил по клавиатуре. Нет, так ничего не найти! Нужно успокоиться. Я сел в кресло, распечатал новую бутылку и включил сериал «Волчонок». Ведь где-то должны быть зашифрованы послания для нас: как жить дальше и не сойти с ума. Я смотрел и прекрасно понимал, что нет в кинематографе темы об оборотнях, но есть проблемы психики, завуалированные под чудесные превращения. Конечно, жалкий толстый клерк с тремя волосками на макушке, ежедневно ползающий на работу и обратно, мечтающий о подвигах, женщинах и прочих абсолютно недоступных для него вещах, именно так и должен представлять себе превращение в супергероя: непременно нужно вылупляться из слизи, мерзко, но с пафосом и надрывом. Должно меняться строение тела, и оно непременно болезненно, чтобы полностью прочувствовать величие момента. И все это — голливудская брехня. День клонился к закату. Я остановил фильм и подошел к окну. Над крышами домов бушевало алое пламя солнца, проваливающегося в бездну ночи. Мне казалось, что светило было живым и звали его Ярилом, и оно яростно цеплялось лучами за крыши домов. Но ловушка уже разверзлась под солнцем. И кровь его залила половину неба, окрасила облака в цвета тревоги и тоски. Солнце загнано, так же, как и я, оно погибает, чтобы родится завтра. Оно умирает у меня на глазах. Нет, никогда я не думал об этом! Почему мы способны понять что либо, только испытывая страх и ужас? Почему кошмар оказывается всегда сильнее любви? Почему предательство и ложь опутали даже звезды, и нет во вселенной ни единого уголка, где можно просто жить и не прятать от мира свою тайну? Восемь пустых бутылок возле кресла и еще десять непочатых на столе — наверное это и есть единственный возможный путь постижения самого себя. Мой внутренний голос всегда молчит. Возможно, у меня его никогда и не было. Но в пьяном состоянии иногда приходят странные мысли и образы будоражат сознание и потом, когда уже возвращаешься в реальность, еще несколько дней в голове звучит странная музыка вперемежку с песнями «Танцы Минус». И тут в дверь позвонили. Вот оно: началось! Эти шакалы отследили меня по Ай-Пи-адресу. Они просто проанализировали запросы и пришли за мной. Интернет — это не просто доступ к различным данным, это еще и добровольная подстава под недремлющее око спецслужб. Кто охотится на нас? Нет, конечно, не ФСБ. Какая-то секретная организация, половина сотрудников которой просто безумцы, а другая — оборотни, спрятавшиеся прямо под носом у своих врагов. Да, скорее всего, все обстоит именно так. Я хотел взять нож, но вспомнил, что на скале он мне так и не пригодился. Пошатываясь, я добрел до двери: — Кто? — Я от Сереги Безухова. Врет? Безусловно. По ту сторону двери стоял такой старикан, который, наверное, живых мамонтов видел. Серега таких Хоттабычей просто не знает. Но не открыть — значит подтвердить их догадки. А вдруг они не убивают сразу, а отправляют в закрытую клинику? Вдруг есть шанс? И я впустил незванного гостя. Мы прошли в комнату. Старик покосился на пустую тару: — Наливай. — У нас самообслуживание. — Проворчал я довольно громко. Пиво стояло на столе. Я плюхнулся в свое любимое кресло. Гость сел напротив, на стул. Теперь я мог рассмотреть визитера получше. Он был в таких годах, что в прадеды мне годился. Весь такой белый, как лунь. Личико сморщено как печеное яблоко. Льет пиво в кружку а сам все улыбается смиренно так и с хитрецой, мол, он меня насквозь видит. Старичок свои граммы в себя опрокинул, горбушкой хлеба занюхал и говорит: — А ведь я по твою душу, Глебушка. И так он это сказал, что меня аж всего проняло. Бес, ну, честное слово, — истинный искуситель! — А я думал: рано еще. — Я попытался улыбнуться, но почувствовал, что ухмылка у меня получается кривая и циничная. — Шутишь, батюшка. Ты гляди, как бы веселье тебе боком не вышло. Теперь старик плеснул в две кружки. Я заметил серебряный перстень, вернее — печатку на его среднем пальце. И ком подкатил к горлу. Ох не люблю я серебро — обманчиво оно и всегда с нечистью связано. Значит, я не ошибся: на меня уже открыли охотничий сезон. Старик протянул мне вторую кружку: — Из горла пьют только дегенераты. За знакомство! Я едва скрыл усмешку, но пригубил. Однако, рвотный позыв сделал свое дело: я отстранил свою кружку: — Очень приятно, царь! — А сам все глаза от его печатки оторвать не могу. Где-то я видел это изображение. Два всадника на одном коне. Вспомнил: это — печать тамплиеров. Только в оригинале рыцари сидели друг за другом, а не спина к спине, создавая впечатление человека с двумя головами. А еще они этой своей позой напомнили мне наш российский герб. У нашего-то орла тоже две головы — одна в прошлое смотрит, другая — в светлое будущее. Потому у нас настоящее всегда в предверии чего-то. — Не такой уж я и темный. — Проворчал старик себе под нос. — Балбес ты, а не царь. Ты, Глебушка, огульник и есть. — О-кто? О´ Генри? — О-как-же-мы-без-тебя-кормильца-жить-от-будем. Это, стало быть, твой причетный титул. Я же назовусь, а хотя бы Эразм Роттердамский. —Старик покрутил кружку в руках и тоже ее отставил. — Мой титул зачетный. — Я согласно кивнул головой. — Вы все без меня, точно, — никуда. — Ага, затем я и пришел. Хочу внести твое имя в анналы истории. — А, может, не надо? — Ну как без этого. Без тебя мой главный труд как торт без крема. Наверное, старик блистал эрудицией. Возможно, он смеялся надо мной. Ну дак я сам первый начал. От страха. И, все-таки, было как-то неприятно и даже слегка обидно. Он пудрил мне мозги, ходил вокруг да около. — А в анналы у нас нынче живьем вносят. Ты прямо таки за мной на огненной колеснице спустился? Старик и глазом не моргнул. — Скажи прямо: чего ты хочешь? — Я старался не выдать своего нарастающего беспокойства. — Я хочу себе помочь. — Ты хотел сказать: мне? — Нет, ты не ослышался. А ты помоги себе сам. От подобной наглости краска бросилась мне в лицо: — А ты, старик, ничего не попутал? — Ты ведь Глеб Юрьевич Фролов 1995 года рождения. — Ну да. — Буркнул я. — Еще я истинный ариец и член партии, пламенный борец с э-э-э... — С нечистью. — Усмехнулся старик. Его нависающие брови, делающие его похожим на филина, взметнулись вверх. — Только этим занимаются лишь в Конгрегации Доктрины Веры. Я чуть не поперхнулся. Может быть, у меня нет академического образования, но я прекрасно понял, что и этот раунд, как и все последующие, в спорах со стариком я неминуемо проиграю. — Ты не знаешь, что это такое? — Сочувственно покачал головой старик и отобрал у меня кружку. — На сегодня — хватит. — Точно. — Кажется, именно теперь я начал стремительно пьянеть, потому что мир вдруг подернулся туманной поволокой. — На сегодня хватит дуэлей! Но старик меня уже не слушал. Он просто встал и подошел к компьютеру. Без всяких объяснений. Нет, ну чего это он как у себя дома? — Так я и думал. — Ухмыльнулся старик, сворачивая мой сериал. — Современное поколение книги больше не читает. Впрочем, Глебушка, ты не там копаешь? Это переходило все границы! Я подошел к гостю сзади, борясь с яростным желанием двинуть этому всезнайке по черепу. А он вдруг обернулся, улыбнулся, словно приглашая меня подсесть рядом. И этим он меня обезоружил. Злость вдруг разом пропала. И я понял, кто это был. Ну конечно, это тот самый волк, что спас меня на скале. Пальцы старика пробежали по клавиатуре. «Портабельный софт»? — Изумился я. В глазах старика появились те самые искорки смеха, которые горели в зрачках меченого белым пятном зверя. Мне показалось, что старик сейчас схватится руками за живот и пронзительно, по детски засмеется. Похоже, он знал, кто я такой. До меня медленно стало доходить, что я не человек, да, но вовсе и не оборотень. Но кто же тогда? — Прошу. — Старик жестом пригласил меня на мое законное место у компьютера, поднимаясь со стула легко, точно ему было лет двадцать, а не двести. Я подчинился. Я вдруг словно попал в родную стихию. Это был не форум, а какой-то странный сайт. Я кликнул иконку с изображением Икара, и вдруг поймал себя на мысли, что совершаю действия, доведенные когда-то до автоматизма. Мгновение, и меня втянуло в монитор. Это было странное ощущение. Я парил здесь над той самой горой, на которой грезил о полетах. А там, внизу, грызлись волки. И вдруг я увидел как из-за дерева высунулся охотник. Раздался выстрел. Сердце мое оборвалось. Со скалы метнулась в чащу черная тень. Один из волков остался лежать бездыханным. Мне с высоты не видно было, какой он был окраски. Я всем сердцем желал, чтобы тот, с черным пятном на голове, спасся. Но раздался второй выстрел. И крик пронзил вселенную. Это был истошный визг троянской программы, убираемой Касперским в карантин. Это значит, что я — программа? И меня заразили? Это надо же так напиться! И вдруг небо озарила третья вспышка. Боль обожгла руку. Стреляли явно в меня. Ладно, пусть я портабельная программа, подцепившая неизлечимый вирус, но я все-таки умею летать! Хрен ты меня догонишь! Я улетаю за границы вашей гребаной системы, я лечу, нарушая все законы и табу, я ускользаю из реальности, чтобы выскочить потом и из Интернета. Я Глеб, и пусть я сто раз программа, но я буду жить! Если не здесь, то в созвездии Гончих Псов! Интересно, кто я там, с той стороны реальности? Вот и пределы сайта. Я наткнулся на невидимую стену и камнем рухнул вниз. Но это ничего! Я найду дыру в этом заборе, не будь я Глебом Фроловым! Я поднимаюсь на ноги. Я стою на дне ущелья. Я ощущаю, что тот гад с ружьем рыщет по лесу. Что же, если не удастся сбежать, можно убить этого мерзавца, чтобы самому занять его место. Я просто хочу жить и летать. И, наверное, я боюсь протрезветь...
А самое смешное в том, что сейчас я живу в том доме, в котором якобы должен был снимать квартиру главный герой рассказа. В то время, когда рассказ писался - это месяца два - три назад, о подобном повороте событий я даже не мог подумать. Выводы - на ваше усмотрение
