На следующий день я сжег свой комсомольский билет и отправился в церковь. Из любопытства.

Я слушал службу. Мне было спокойно. Во всех "ужастиках" утверждалось, что любой сговор с Сатаной всегда несет за собой куплю-торговлю душ и муки в лоне святой церкви. Или все это было полной чушью, или церковь стала продажной, или король в моих снах не был ни Дьяволом, ни слугой темных сил. Если бы у меня начался припадок или я чего бы увидел недозволенное, то глубоко бы засомневался в правильности своих поступков. А так - я обретал странную уверенность, что я - и есть наследник короля, его уполномоченный на земле. Нет, я не кичился, не кинулся читать книги по оккультизму и бубнить, что Агриппа - самый умный. Я даже подстраховался: прошел обряд крещения и причастился... Ничего. Мир показался чуть светлее, немного радостнее - и только. Из меня не вылез, матерясь и отплевываясь, враг человеческий. Я еще тогда подумал: "А может дьяволу, если, он вообще, существует, кровь-то больше всего и нужна? А Христа там она или Вани Сидорова, - не все ли равно?". В общем, мои сны и православие в конфликт между собой не шли. И это было странно. Честно говоря, - неожиданно.

А потом я поступил в университет. Как всегда - без особых усилий. Меня как преподаватели видели: сразу млели и даже не слушали, что я им там плел. Они ставили мне "пятерки" и шептались у меня за спиной. Уж не знаю, чем это я их так поражал. К экзаменам я, конечно, готовился тщательно: надевал костюм вместо футболки и линялых, но любимых джинсов "Монтана", распихивал шпаргалки по карманам, показывал себе в зеркале язык. Правда, билеты никогда не учил. Вот еще! Мне достаточно было знать один вопрос из сотни, и именно он мне и выпадал, а дальше - меня никогда и не слушали: всегда останавливали.

Вот в университете я и налег на изучение фольклора. Нет, не для написания курсовой работы "Откуда есть пошли на земле Уральской вампиры, или чеснок - всему голова". Нет, конечно. Так, для себя. Для души, для снов.

Выяснилось много интересных вещей. Оказывается, на уроках истории нам все врали, не говорили даже сотой доли того, что было известно. Я узнал про Аркаим, Богумира, про королей-магов. Пытался сопоставить "Веды", "Библию", "Коран" и русские тексты "Велесовой книги". В голове моей образовалась такая каша, что я только окончательно запутался.

А сны продолжались. Я приходил и говорил с королем.

Лицо чудовища, медленно, ночь за ночью, менялось. Оно из волчьей морды превращалось в лицо. Я чувствовал это на уровне подсознания. И я гордился тем, что это именно общение со мной, снимает с короля какое-то проклятие.

Я стал много спать. Но это не сказалось на оценках, только - на знаниях. Дошло до смешного. На четвертом курсе нам предложили темы для курсовых работ по русскому языку. Я глянул и схватился за голову. Ни черта я не понимал в этих жутких предложениях о синтаксисе, морфологии и прочей дребедени. Ну, я и выбрал. Там была одна такая тема, наверное, специально предназначенная для меня "Эмоционально окрашенная лексика в речи студентов УРГУ". Здорово! Вот это я понимал. Живой, так сказать, фольклор.

Вот тогда, слоняясь в общаге и записывая всякие убожества и "неологизмы" я услышал странное слово "Дый". Я помню, что даже вздрогнул.

- А дый его знает! - Сказал первокурсник Виталик.

- Кто? - Я вперил в студента буравящий взгляд.

- Дый. - Повторил Виталик. - Так бабушка говорила...

Вот оно! Нашел!

И я помчался в библиотеку.

Боги, сколько раз я натыкался на это имя и ни черта не понял до тех пор, пока оно не прозвучало!

Теперь я знал, как звали короля из моих снов - Дый.

А я, видимо, был дыевичем, а не дакийцем, как утверждал отец. А может быть, - это одно и тоже... Только одно не давало мне покоя: Румыния и Урал - это не соседние деревни... Почему именно Уральские горы, а не Карпаты или Альпы? Действительно, почему?

Все эти воспоминания пронеслись в моей голове черным смерчем, и я очнулся у пещеры с чашкой остывшего кофе в руках.

Поднимался ветер, холодный, пронизывающий. Огонь стал метаться из стороны в сторону: пришлось его погасить, кинуть в рюкзак остатки курицы и пустую кружку.

"Ну что? - Сказал я самому себе. - До дому, до Кати?".

Но это была бравада. Нет, не мог я так просто уйти отсюда. Я это знал, когда отвернулся от двери, когда разжигал костер и ел. Просто, я наслаждался ощущением неизвестности: та дверь, не та... Есть король, нет короля... Дыевич я или просто дурак...

Я достал требник. Ярко палило солнце. На этот раз с пожелтевших страниц я видел лишь полуустав и никаких лиц! Только старые буквы молитв. Значит, пришло время! Впервые в жизни я молился. Молился по книге, правильно, как положено ритуалом. И даже голос мой дрогнул, изменился. Я пел, точно состоял когда-то в церковном хоре. Я даже этому не удивился. Просто отметил для себя, как факт.

И вот я снова стоял перед дверью. Боги! Сколько лет я шел сюда. Да, это именно та дверь. За нею - слава, бессмертие... Но дорога назад - в мир людей - будет для меня закрыта. И, значит, я никогда больше не увижу Кати. А она ведь предупреждала: "Бойся клещей!"...

Я потрогал ручку. Мне всегда в жизни везет. Стоит мне только захотеть, и дверь откроется сама, и за нею меня будет ждать спящий король. Но я почему-то медлил, взвешивал, думал.

Время в пещерах течет очень странно: скачками, его ход замечаешь, лишь тогда, когда окончательно замерзнешь.

Почему-то вспомнился ранний роман супругов Дяченко "Привратник". Там тоже парню нужно было открыть дверь и впустить в мир Третью Силу. Но он не открыл. Испугался, что погубит мир. А чего я боюсь?

Ответа не было.

Да, я отдавал себе отчет, что за последние годы слишком много читал и думал о всевозможных дверях и пещерах. Но я ведь искал истину, или, хотя нить к правде. Кажется, нашел. Я - наследник Дыя. Я родился, чтобы освободить его. А еще - Дый был королем дакийцев, - оттого он все еще в шкуре волка, - видимо, заклятие оборотничества стукнуло и самого бога. И все детство мое было испорчено ужасом этих снов. А теперь я взрослый - и сам стремлюсь на черный зов, точно бабочка на свет костра.

Я ведь знаю, что Дыя пленили Сварог и Перун. И не за одни добрые дела. Все боги любили и вином ужраться, и девок попортить, и морды друг другу набить. И до богоубийства у них доходило. Не могут быть древние боги белыми. По определению не могут. Это подтверждают все легенды. Все до единой. Отчего же меня притягивает к себе этот образ короля отверженных? Почему?

Я дернул за кольцо. Не открывается.

Еще раз, еще!

- Дый! - Закричал я. - Это я пришел, твой наследник! Проснись, Дый! Освободи меня от снов!

И дверь подалась внутрь. Со скрипом, от которого мурашки пробежали по спине.

Еще не поздно вернуться в мир, где есть Катя - милая девочка с ямочками на щеках, в мир, где Петр Иванович подарит мне шикарную библиотеку, а директриса сделает меня из младших научных сотрудников - старшим, или заведующим сектором фольклора. Мир, в котором мне всегда и всё удавалось, кроме одного: кроме реальной встречи с героем моих снов.

Я шагнул внутрь. Пламя факела взметнулось высоко к потолку, и зал мгновенно осветился тысячью огней. Нет, это было не электричество и не костры. Это лучились хрустальные шары.

Я увидел перед собой каменный трон. На нем спало странное существо. Огромное, раза в три превышающее меня, покрытое черной шерстью. Нет, это был не Дьявол. Но и не человек. Я смотрел на короля отверженных, и волна жалости захватывала меня. Ведь этот древний бог спасал когда-то дакийцев и поволжских булгар, он защищал народы от монголов и инквизиции. Именно он вытаскивал прямо из костров невинных людей, которых обвиняли в колдовстве, он уводил непризнанных гениев в иные миры. Великий Дый - бог черного неба, сброшенный на землю, обернувшийся чудовищем. Добро и зло смешались в Дые, переплелись так тесно, что я не мог с уверенностью сказать, что предпримет проснувшийся бог. Он ли спровоцировал русскую революцию и кровавый террор большевизма? Отчего тибетские ламы первыми признали Советский Союз? Что люди, вообще, знали они о Дые и о демонах?

Я сделал шаг вперед и почувствовал, что слезы обжигают мои щеки.

Дый спал.

Я шел к трону. Я знал, что это - переворот миропорядка и устоев. Я отдавал себе отчет в том, что мог заблуждаться, и детский страх был более правильным чувством, нежели юношеский максимализм.

Бог вздрогнул, поднял голову и открыл глаза. Я ощутил покой и умиротворенность, как в детском сне. У Дыя было человеческое лицо. Нормальное. Не было волчьей маски! Не было!

Бог встал и к ногам его опала шкура. Что это? На моих глазах умер и возродился древний бог. Дый просто вышагнул из старой шкуры и улыбнулся мне навстречу.

Что ждет теперь земной мир, - я не знаю. Я вернулся к своему королю. Я - последний дакиец, которому Дый позволил выжить, которого хотели убить во славу Христа... Нет, у меня нет ненависти к тем, кто с именем своего бога уничтожает народы; но и любви к ним у меня нет.

Наверное, это плохо.

Я вдруг начал понимать, что история человечества вершится сейчас даже не Дыем, а мной, последним дакийцем. У меня даже мелькнула нелепая мысль: "А, может быть, Дый - это я и есть? Кому как не самому богу будить себя же самого?". Мысль мелькнула и пропала.

А перед глазами уже крутился бесконечный клип новейшей истории. Соединенные Штаты опять бомбили очередную маленькую страну. Во имя Христа. И я должен быть принять решение: на чьей я стороне... С каким богом мне остаться?...

Я очнулся уже в электричке. Я не помню, о чем говорил с Дыем, как вышел из пещеры и пришел на станцию. Я даже не мог вспомнить, какой сегодня день. И отчего-то мне было очень тоскливо.

Я вышел на остановке Шарташ. Просто так, чтобы немного прогуляться, развеяться, собраться с мыслями. Но тут же натолкнулся на спешащую куда-то Катю.

- Котенок! - Это было обычное ее прозвище.

Катя обернулась и внимательно посмотрела на меня. Так, наверное, глядели Великие Инквизиторы и ведьмаки - прямо в душу:

- Вернулся? Уже вернулся?

В вопросе прозвучала изрядная доля скепсиса, будто меня здесь никто уже и не ждал.

Я фыркнул:

- А что? Третий - лишний?

- Нет. - Катя потупила глаза и сказала. - Пошли к нам. У нас радость: мама приехала.

Я знал об этой романтической истории, когда Петр Иванович просто отпустил свою жену к другому мужчине: без криков и скандалов, но дочь оставил себе. Теперь, видно, вернулась... Мамаша...

- Мне бы в душ. - Я смутился. - Пещерный туризм - не увеселительная прогулка в кафетерий.

- У нас и примешь. Чистые вещи отец даст. У вас один размер.

Это была правда: будущий тесть был поджарым и невысоким, и я согласился.

Когда я разделся и включил воду, меня вдруг объяла волна слепой ненависти. Я заскрипел зубами: "Гады! Гниды! Сволочи! Люди, мать вашу! Это же вы вытеснили всех нас на обочину, это вы залили землю кровью! А мы любили все вокруг. И земля сама нам рожала всего в изобилье. Ни кому и в голову не приходило пахать, то бишь просто царапать планету до первой крови. Ведь именно плуг натолкнул людей на мысли о пытках себе подобных. Мы не убивали просто так, только тогда, когда были голодны. А люди - не просто воюют, они хотят держать друг друга в страхе!". Я едва не закричал и двинул кулаком в стену. Раздался грохот.

За дверью раздался голос Кати:

- Ты в порядке?

- Да. - Глухо отозвался я, разглядывая окровавленные пальцы.

Черт, да что же это со мной?

Я посмотрел в зеркало: ничего необычного. Там отражался я, только не задиристый балагур, а какой-то уставший старик. Замученный, загнанный и бесконечно несчастный. Я усмехнулся. Но это была не улыбка, а волчий оскал.

Вот тут-то мне стало плохо. Я кинулся к зеркалу: да, лицо пришло в движение, оно начало меняться. Я уже знал в кого превращаюсь. Даже не в Дыя, а в спящее чудовище из детских кошмаров!

Я зажал рот руками. Только не кричать! Был бы я у себя дома, все оказалось бы намного проще. Но через время мне нужно появиться перед мамой Кати чистеньким и с человечьим лицом!

Я встал под душ. Сердце билось где-то в голове. Я читал наизусть все известные мне молитвы. Холодная вода медленно приводила меня в чувство. Когда я покрылся гусиной кожей, то смог заставить себя вышагнуть из ванной и посмотреть в зеркало: все нормально. Нет, не буду больше смотреть эти дурацкие фильмы ужасов! И не полезу больше ни в одну из пещер. Хватит, наползался!

Мама Кати оказалась милой дамой среднего возраста. Ее звали Маргаритой Ивановной. Она была в каком-то строгом черном платье и на груди ее, напротив солнечного сплетения, сиял круглый амулет из червленого серебра. Или это был талисман? Вечно я их путаю. В тройном круге красовался какой-то сложный рисунок, какая-то бессмыслица. И все же этот кусочек серебра на груди властной женщины притягивал мое внимание.

Все поели и пошли в зал - беседовать и смотреть "видик". Меня вдруг остановила Маргарита Ивановна:

- Есть дело. Пошли в Катину комнату.

Я мотнул головой и сглотнул. Мне не давал покоя серебряный медальон на шее этой женщины. Кто она на самом деле? Откуда взялась? Что-то мало она походит на нормальных людей.

Сквозь не зашторенные окна светила полная золотая луна. Было уже часов десять вечера. Меня почему-то тревожил лунный свет.

- Ну? - И Маргарита предложила мне сесть в кресло напротив нее.

Блин, чертова мамаша. Она как будто все продумала нарочно! Из окна мне в лицо бил мягкий лунный свет. Но мне казалось, что он жжет кожу. Сама же Маргарита Ивановна оказалась к окну спиной и, казалось, не замечала моего замешательства:

- Поговорим?

- Я ведь все равно женюсь. - Я зло сжал кулаки. - И ваше несогласие - ровным счетом ничего не изменит! Где вас носило все эти годы, когда Катя нуждалась в материнской ласке и тепле?!

Мне казалось, что это говорю не я, вернее, не совсем я. Да, я так думал, но чтобы выдать сразу все запасенные аргументы в лоб - это не моя тактика.

Маргарита улыбнулась, щелкнула пультом и погасила в комнате свет.

Лунный свет буквально ослепил меня.

- Я не собираюсь мешать вашему счастью. - Голос прозвучал насмешливо и снисходительно. - Вы сегодня вернулись хм... Впрочем, это не важно. Что вам там сказали, в пещере?

Ах, вот оно в чем дело! Святая Инквизиция живет и побеждает! А как ловко: мама приехала. Это что же, дом обложили и уже все знают, кто я на самом деле? Зачем я вернулся? Почему не остался с Дыем? У меня же, наверняка, был выбор! Должен был быть!

Я чувствовал, как от лунных лучей начинают дымиться мои волосы. Это было самой изощренной пыткой. Да, человечество хорошо освоило науку причинять другому боль!

- Включите свет! - Я угрожающе прошипел.

И тут из углов комнаты на меня двинулись призраки в белых хитонах. Я прыгнул вперед. Я почувствовал себя зверем. Я был взбешен. Кровь пульсировала в венах, а в голове стучало: "Убью! Убью! Убью!!!".

Я почему-то не ударил, а укусил призрака. Горячая, живая кровь хлынула мне в лицо. Вот как? Это не фантомы? А кто тогда я? Человек? Волк? Оборотень? Наследник Дыя?

Меня подмяли, мне нанесли удар в спину. Прямо между лопаток. Боги, как больно! Я вывернулся и вцепился во второе горло. Мертвою хваткой. А ногтями я рвал ткань и стучал по железу. Это были люди, но почему-то в доспехах, нет, не в рыцарских, а в каких-то легких, точно гладиаторских. Белая ткань плащей летела на пол окровавленными тряпками. На ковре уже хрипели двое людей.

И тут я получил удар по затылку: хороший, точный. Комната куда-то поплыла и пропала.

Я очнулся в кровати. Надо мной склонилась Катя. Её глаза больше не были злыми, как тогда, на станции, как за ужином.

- Что случилось? - Я задал вопрос просто так. Я все помнил. И тех воинов в белых плащах и удар ножа между лопаток и даже лунный свет, прожигающий моё лицо насквозь.

Я ожидал услышать что-то вроде того: время свидания истекло, но Катя сказала:

- Ты подскользнулся и ударился затылком о косяк.

Я потрогал перебинтованную голову. Спросить о трупах я не решался.

- Тебе привет от мамы.

- Угу. - Я сосредоточенно мотнул головою, мол, принял к сведению и ценю.

- Мама просила тебе передать, что она - тоже дакиец. Потомок младшего брата, что её предки - из Мюнхена.

Я вздрогнул и уставился на Катю, точно впервые её увидел:

- Чего?

- Для тех, кто сильно ушибся головушкой, повторяю. - И Катя усмехнулась. - И мама у меня из Дакии, и папа, и сама я такая же. Мама нашла Дыя и говорила с ним. И отец ходил на поклон к богу, спасшему нас тогда от римлян. Только, знаешь, Дый с тех пор сошел с ума. Он уже многого просто не понимает.

- Все он понимает. - Буркнул я и ощутил легкое жжение в области солнечного сплетения.

Уловив движение моей руки, Катя добавила:

- Мама просила не снимать пока этот амулет.

- Почему? - Я уже начинал злиться.

- Потому что ты - прямой наследник. Но Дый - сошел с ума. Ты хочешь кончить жизнь в психушке?

- Ты с самого начала все знала, да? - Я чувствовал, как предательски дрожит мой голос. - И твой отец специально подсовывал мне староверские книги?

- Ну и что? - Катя отвернулась. - Я же люблю тебя, дурака. Поэтому мы тебя и отпустили одного.

- Ага. - Проворчал я. - А потом напали вчетвером на одного, чтобы я, дескать, ума набрался.

- Нет. - Сказала Катя. - Ты сам на себя напал.

У меня чуть не отвалилась нижняя челюсть. Ни чего себе заявочки! Ай да Катя-Катерина! Это надо же: сам себя покалечил!

- Кем был Дый? - Катя говорила, уже не поворачиваясь ко мне.

- Ну, огромным волком.

- И ты так ничего не понял?

Я лишь пожал плечами.

- Ты впустил в себя безумие Дыя, оно же на тебя и обрушилось.

Я вспомнил тех людей в странных доспехах Римской Империи:

- И что теперь?

- Безумие бога не истребило себя полностью, но мама изгнала его из тебя. Амулет не допустит возвращения этой болезни.

- А если Дый не был болен? А если он прав: люди становятся страшнее, чем все погибшие племена. И Христос спас именно убийц и преступников? Что тогда?

- А ничего. - Катя повернулась ко мне и улыбнулась. - Нужно простить и жить дальше...

12 февраля 2003